Читать интересную книгу Тёмный карнавал [переиздание] - Рэй Брэдбери

Что же, такова его судьба: скрываясь от глаз, летать над выгоном так низко, что, того и гляди, сломаешь крыло о силосную башню или забор? Беда, да и только!

— Приходи на нас посмотреть, папа, — не унималась Мэг.

— Март наступил, — сказал Рональд.

— Да, март, — отозвался дядя Эйнар. — Дни, когда зима особенно ярится напоследок.

— Мы собираемся на холм. — Глаза Мэг блестели как две бусинки. — И все дети из города — тоже.

Дядюшка Эйнар прихватил губами свою руку.

— На какой холм?

— На холм Змеев, куда же еще? — хором ответили дети.

Тут только он поднял взгляд.

Все четверо держали, прижимая к трепещущей груди по большому воздушному змею; покрытые испариной лица выражали нетерпеливое, пылкое ожидание. В маленьких пальчиках были зажаты мотки белой бечевки. Змеи были пестрые, красно-сине-желто-зеленые, с хвостами из хлопчатобумажных и шелковых лент.

— Мы будем запускать наших змеев! — сообщил Рональд. — Неужели не придешь посмотреть?

— Нет, — грустно отозвался отец. — Меня увидят. Вы ведь знаете, мне нельзя показываться, а то будут неприятности.

— Ты можешь прятаться в лесу и смотреть оттуда. Нам так хочется, чтобы ты посмотрел, — взмолилась Мэг.

— Мы их сами сделали, — похвастался Майкл. — Потому что мы знаем как.

— Откуда вы это узнали?

— Потому что наш отец — ты! — вскричали все разом. — Потому и узнали.

Дядя Эйнар обвел взглядом всех четырех. Вздохнул.

— Фестиваль воздушных змеев, так?

— Да, сэр!

— Я собираюсь победить, — сказала Мэг.

— Нет, я! — крикнул Майкл.

— Я, я! — пропищал Стивен.

— Так боже ж мой! — взревел дядя Эйнар и подпрыгнул, оглушительно гремя крыльями. — Дети! Дети, я люблю вас, люблю больше всего на свете!

— Ты заболел? — спросил Майкл, отступая.

— Нет, клянусь небом! — пропел дядя Эйнар, выгибая свои крылья во всю их красу и славу. Стук, гром, цимбалы! Дети, подкошенные потоком воздуха, с хохотом попадали на землю. — Я знаю, знаю! Свобода, я снова свободен! Огонь в дымоходе! Перо на ветру! Брунилла! — крикнул Эйнар, повернувшись к дому; Брунилла высунула голову. — Я свободен! — кричал он, высокий, устремленный в небо. — Послушай, Брунилла, мне не нужна теперь ночь! Я могу летать и днем! Ночь не нужна! Теперь я буду летать днем, каждый день, и никто не узнает, никто меня не подстрелит, и… но боже, что ж я болтаю. Время не ждет. Гляди!

Под испуганными взглядами домашних дядя Эйнар схватил хлопчатобумажный хвост от одного из маленьких змеев, прицепил себе к поясу, ближе к спине, зажал в зубах конец бечевки, сунул моток в руки кого-то из детей и круто взмыл в поток мартовского ветра!

И дети дяди Эйнара помчались через луга и фермы, ликуя, спотыкаясь и выпуская в ясное небо все новые ярды бечевки, а Брунилла осталась возле их общего обиталища и только махала рукой и смеялась от облегчения, поскольку знала, что счастье семье теперь обеспечено; и дети добрались до холма Змеев и, сжимая в дрожащих от гордости пальцах моток, принялись все четверо дергать, травить и тянуть. Прибежали ребятишки из Меллин-Тауна, запускавшие своих маленьких змеев, увидели, как пляшет в небе большой зеленый змей, и затараторили:

— Ух ты, ну и змеище! Ну и змеище! Ух ты! Вот бы мне такого! Ну и змеище! Где вы такого взяли?

— Это наш папа сделал! — закричали Мэг, и Майкл, и Стивен, и Рональд и восторженно повисли на бечевке, а в небе гудел и громыхал воздушный змей, выписывая на облаке волшебный восклицательный знак!

Ветер

The Wind, 1943

Перевод Л.Бриловой

Просто удивительно, насколько они взяты из жизни, все эти рассказы. Случилось так, что, пока я рос, мне снова и снова приходилось слышать этот ветер. Иногда над Уокиганом проносились просто ураганные ветра. И звучали они печально, словно туманный горн. И в один прекрасный день я сказал: «Ладно, все понятно… больше я не позволю ветру меня донимать. Я напишу о нем рассказ».

В тот вечер телефон зазвонил в половине седьмого. На дворе был декабрь; когда Томпсон взял трубку, успело уже стемнеть.

— Алло.

— Привет, это Херб?

— А, это ты, Аллин.

— Твоя жена дома, Херб?

— Конечно. А что?

— Черт.

Херб Томпсон спокойно прижимал к уху трубку.

— Что случилось? Ты как-то странно разговариваешь.

— Я хотел, чтобы ты приехал.

— У нас гости.

— Я хотел, чтобы ты остался у меня ночевать. Когда твоя жена уезжает?

— На следующей неделе. Пробудет в Огайо дней девять. У нее мать болеет. Вот тогда я смогу приехать.

— Мне нужно, чтобы ты приехал сегодня.

— Что случилось? Опять ветер?

— Нет-нет. Нет.

— Ветер? — спросил Томпсон.

Собеседник колебался.

— Да. Да, ветер.

— Вечер ясный, ветер не особенно сильный.

— Достаточно сильный. Задувает в окно, колышет занавески. Достаточно сильный, чтобы сказать мне.

— Слушай, отчего бы тебе не приехать и не переночевать здесь? — Херб Томпсон обвел взглядом ярко освещенную прихожую.

— О нет. Слишком поздно. Он может настигнуть меня на дороге. Уж очень дальний путь. Я не решусь, но все равно спасибо. Тридцать миль, но спасибо тебе.

— Прими снотворное.

— Херб, я уже час стою в дверях. Я вижу, что творится на западе. Там облака, и их рвет на клочья. Ветер будет, можешь не сомневаться.

— Ладно, заглотни таблеточку снотворного — и порядок. И звони мне, когда захочешь. Хочешь — позвони еще раз сегодня вечером.

— В любое время? — спросил голос в телефоне.

— Конечно.

— Я так и сделаю, но мне хотелось, чтобы ты приехал. Впрочем, я не хочу, чтобы ты пострадал. Ты мой лучший друг, и я предпочитаю, чтобы ты был цел. Наверное, будет лучше мне самому с этим разобраться. Прости, что я тебя побеспокоил.

— Черт, а на что же лучшие друзья? Ты вот чем займись: сядь спокойно и сделай за вечер кусок работы, — говорил Херб Томпсон, переминаясь с ноги на ногу в прихожей. — Выбрось из головы Гималаи и Долину ветров, забудь о своих любимых бурях и ураганах. Добавь лучше новую главу к очередной книге о путешествиях.

— Да, наверное. Может, и получится, не знаю. Может, и получится. Да, наверное. Спасибо и прости за беспокойство.

— Да за что, к черту, спасибо. Я разъединяюсь. Жена зовет к столу.

Херб Томпсон повесил трубку.

Сел за обеденный стол; жена села напротив.

— Это Аллин? — спросила жена; Томпсон кивнул. — Аллин с его ветрами: ветер в гору, ветер с горы, ветер жаркий, ветер холодный. — И жена протянула Томпсону до краев наполненную тарелку.

— У него была неприятная история в Гималаях, во время войны.

— Ты веришь тому, что он рассказывает об этой долине?

— Рассказ интересный.

— Туда полезли, сюда забрались… Зачем карабкаться черт-те куда, чтобы там перетрусить?

— Шел снег, — сказал Херб Томпсон.

— Правда?

— Снег, дождь, град и ветер — все случилось разом там, в долине. Аллин мне десять раз рассказывал. Он рассказывает так, что заслушаешься. Он забрался на большую высоту. Облака и все такое. И долина зашумела.

— Ну наверно, — хмуро бросила жена.

— Словно бы ветер был не один, а множество. Ветра со всего мира. — Он проглотил кусок. — Так Аллин говорит.

— Прежде всего, зря его туда понесло. Суете всюду любопытный нос, а потом воображение разыгрывается. Покоя от вас нет, вот ветра на вас и накидываются.

— Хватит шутить, он мой лучший друг, — огрызнулся Херб Томпсон.

— Глупость несусветная!

— Как бы то ни было, он очень многое пережил. Позднее была буря в Бомбее, а через два месяца — ураган на островах в Тихом океане. И в тот раз, в Корнуолле.

— Я не готова сочувствовать человеку, который на каждом шагу попадает в бури и ураганы и от этого у него мания преследования.

Телефон снова зазвонил.

— Не бери трубку, — сказала жена.

— Может, это что-то важное.

— Это опять Аллин.

Телефон прозвонил девять раз, супруги не отвечали. Наконец он смолк. Томпсон с женой закончили обед. За дверью, в кухне, легкий ветерок шевелил занавески у приоткрытого окна.

Телефон снова зазвонил.

— Нет, я так не могу, — сказал Херб Томпсон и взял трубку. — А, Аллин, привет.

— Херб! Он здесь! Он добрался сюда!

— Ты слишком близко держишь трубку, отодвинься немного.

— Я стоял в открытых дверях и ждал. И увидел, как он двигается по шоссе, как раскачивает по пути деревья, как затряслись деревья у самого дома; и он нырнул к двери, и я захлопнул дверь перед самым его носом!

Томпсон молчал. Ему не шли в голову слова, пока в дверях прихожей стояла жена и наблюдала.

— Интересно, — произнес он наконец.

— Он окружил дом, Херб. Я не могу сейчас выйти, не могу ничего сделать. Но я его ловко обставил: в самый последний момент захлопнул и запер дверь! Я был готов, я не одну неделю готовился.